Последний из партизан
В Музее Великой Отечественной войны в Минске хранятся портупея партизанского командира Владимира Дерябина, знамя его отряда "Искра", сшитое из детского одеяла, и второй номер рукописного журнала партизан. Это выцветшая желтая тетрадь, которая раскрыта на рассказе "Гантай". Если сквозь стекло музейной витрины внимательно приглядеться к аккуратному почерку, можно узнать о подвиге подрывника по имени Гантай Ташниязов, который в октябре 1942 года отправил под откос эшелон врага, уничтожив за один день более 500 фашистов
Партизаны из отряда Володи Дерябина уничтожали фашистов и пускали под откос вражеские эшелоны. Но основной их подвиг в том, что они выжили сами и спасли тех, кто находился рядом
В Музее Великой Отечественной войны в Минске хранятся портупея партизанского командира Владимира Дерябина, знамя его отряда "Искра", сшитое из детского одеяла, и второй номер рукописного журнала партизан. Это выцветшая желтая тетрадь, которая раскрыта на рассказе "Гантай". Если сквозь стекло музейной витрины внимательно приглядеться к аккуратному почерку, можно узнать о подвиге подрывника по имени Гантай Ташниязов, который в октябре 1942 года отправил под откос эшелон врага, уничтожив за один день более 500 фашистов.
Но главным экспонатом все же считается пушка, сделанная в отрядной кузнице. До войны красноармеец Дерябин служил в полку оружейным мастером, так что его партизаны сами умели делать оружие. Они сняли пушку с подбитого немецкого танка и поставили на колеса от сеялки. Ее так и называли: пушка-сеялка. Чтобы сделать выстрел, партизанский пушкарь бил молотком по ударнику. В советское время рядом с этим символичным орудием в музее принимали белорусских октябрят в пионеры.
А 14 июля 1944 года пушка-сеялка даже участвовала в параде партизан, который провели в освобожденном Минске. Вместе с ней по городу прошли 30 тысяч мужчин, воевавших в местных лесах. Музейные экскурсоводы охотно расскажут вам сотни историй о белорусских партизанах, самым старым из которых считается некий дед Талаш, угодивший в отряд в возрасте 100 лет, а самым молодым - 10-летний мальчик Игорь Сиборский, который подносил патроны отцу. Но сегодня я слушаю только одну из таких историй. Мне ее рассказывает 85-летняя Нина Павловна Потапенко, последняя из живых партизан белорусского отряда "Искра", который благодаря ее покойному мужу, командиру Владимиру Дерябину люди звали просто - Володькин отряд.
Дерябин-командир
Дерябин-командир, как до сих пор называет его супруга, родился в Самарской губернии и воспитывался родной теткой. Но в семилетнем возрасте во время поездки в Ташкент потерялся в толпе на вокзале. Мальчика определили в детдом. Окончив школу, он стал работать в паровозном депо, а потом вступил в Красную Армию, начав службу в Гомеле в 1939 году. В первые дни войны его полк оказался в летних лагерях под Вильнюсом. Дерябину, как оружейному мастеру, приказали начать эвакуацию боеприпасов из Вильнюса в направлении Молодечно. В одном из боев под Молодечно Дерябин был ранен и контужен.
Вместе с армейским другом Дерябин решил пробираться к действующим частям через лес. Сам он идти не мог, поэтому боевой товарищ вез его на обычной тачке. В Березинском районе Минской области на пути им встретился дом лесника. Лесником оказался некто Тит Шерокопыт, обычный колхозник. Но, как это часто случается в Белоруссии, человеком Шерокопыт оказался явно непростым. Он мастерил известные в округе ложки и давал их далеко не каждому. Ложки использовались у партизан вместо пароля - кто приходил к ним с ложкой Тита, тому можно было доверять.
Шерокопыт сказал Дерябину с товарищем, что в лесу спокойно и лучше бы им здесь и остаться. Научил, как собирать дрова, искать смолу и ягоды, показал, где проходят прямые тропы и в какой стороне железная дорога Минск-Орша. В итоге красноармейцы вырыли землянку в ельнике около деревни Потичево. И вскоре стало понятно, что лес собирает в себе многих людей, которых заставила скитаться война.
Сначала пришли несколько украинцев и белорусов, а потом - киргиз и узбек. Узбеком был Мамаякуб Халиков, его для простоты называли Якуб. За ним появились казах, трое адыгейцев и грузин. Зимой к партизанам присоединился словак, а также Толя Петух, двоюродный брат будущей жены Дерябина Нины. Толю взяли в отряд за то, что он принес с собой два ручных пулемета.
Нина Павловна показывает мне фотографии Дерябина-командира, и я вижу на них худого юношу с большими серыми глазами. Светлые волосы зачесаны назад. Я пытаюсь узнать о подвигах этого человека, но понимаю, что главный из них состоял, собственно, не в том, чтобы внезапно палить по немцам из пулемета, взрывать составы и наводить на немцев ужас криками "Ура!", а в том, чтобы просто выжить, спрятать людей, которые так или иначе оказались рядом с тобой.
Основную часть времени отряд стоял среди непроходимых болот или ночевал в лесу без костров. Если был снег, Володькин отряд ходил так называемой волчьей походкой: все двигались гуськом в один след, а последний тащил за собой еловую ветку. Весной в слякоть и разводье бойцы делали себе лапти из немецких автомобильных шин.
В начале 42-го года в отряд к Дерябину пришла женщина. Это была 32-летняя украинка Паша Петровна, жена одного из партизан отряда. Она отказывалась возвращаться в деревню и на возражения командира отвечала: "Володя, я ж тебе в матери гожусь". С тех пор Паша Петровна следила в отряде за дисциплиной. Если боец совершал провинность, она говорила Дерябину: "Выпусти-ка его с
гауптвахты, я ему сама дам чертей".
Скоро Дерябин взял в отряд и других женщин. Ими стали Нина Потапенко и ее мама. Отец Нины был председателем Смолевического райисполкома, первым коммунистом на деревне, но он ушел на фронт, а его женщины убежали от карательных отрядов СС в лес.
Еще в отряде был повар Тихон. Тихон мечтал взрывать паровозы, но Дерябин не пускал его. Говорил: откорми мне сначала бойцов, а то похожи на скелеты. Но на картошке и муке, которые удавалось раздобыть у местных жителей, не слишком зажируешь. Так что Тихон все больше руководил сбором клюквы в лесу и распоряжался трофейными шнапсом и солью, которые иногда удавалось отбить у немцев. Ничего вкуснее соли в лесу вообще не было, вспоминает сегодня Нина Павловна. Поэтому, когда она заканчивалась, отрядный врач Юзбашев говорил: "Соли бы раненым и детям", - и партизаны шли к гарнизонным складам врага.
Ядрена мышь
В 43-м году в Володькин отряд прибыл комбриг из Москвы по фамилии Балан. Он должен был объединить несколько белорусских отрядов в общую бригаду "Разгром". Партизан Дерябина перевели на новое место, ближе к железнодорожной магистрали Минск-Москва, и разместили в землянках взводами. Партизанам объяснили, на каком расстоянии от них находятся другие отряды - "Знамя", "Коммунист", "Щорс" и велели поддерживать с ними связь. За каждым отрядом Балан закрепил деревни, в которые партизаны могли бы ходить за картошкой, свеклой и капустой.
Если в деревне были немцы, жители вывешивали во дворе белое белье и открывали настежь дверь сарая или чердака. Чтобы фашисты не совались в лес, для них на деревьях прибивались таблички: "Граждане! Будьте бдительны, дорога заминирована. Партизаны". Но однажды это не помогло. Разведка донесла, что немцы окружили лес. По убегающим партизанам фашисты стреляли с самолетов. Но отряд смог уйти от немцев, простояв сутки по пояс в болоте неподалеку от немецкого гарнизона, где их никто и не думал искать. Вместе с ними здесь же оказался и соседний партизанский отряд, в котором незадолго до этого родился ребенок. Пеленки стирали и сушили прямо тут же, стоя в ледяной воде. Они просто держали их по очереди в руках на ветру, а потом согревали за пазухой - надо же было как-то заботиться о младенце.
Нина Потапенко улыбается, когда я прошу ее вспомнить, как они праздновали эти маленькие победы. Она пожимает плечами и вспоминает частушки, которые пели под гармошку. Например, такую: "Гитлер стонет, Гитлер плачет, ох, судьба, ядрена мышь".
Судьба оказалась такой, что в 1944 году над белорусским лесом впервые показались советские самолеты, которые сбрасывали партизанам грузы с медикаментами и посылками, в которых иногда почему-то были даже и дамские чулки. Потом один из самолетов сел прямо в болото, и в землянку Дерябина пришли летчики. Они забирали тяжелораненых. На этом самолете увезли и беременную жену командира соседнего отряда "Знамя" по фамилии Веер. Летчики не заметили, что Нина Потапенко тоже беременна, потому что она была слишком худой. А на следующий день поблизости остановились советские танки. Ими командовал генерал Родин, а его брат в отряде "Искра" делал рукописный журнал. Генерал нагрянул к брату вместе с передовыми частями, которые уже гнали немцев на запад. Скоро партизанам приказали выходить из леса. Через пару месяцев после этого жена Дерябина-командира родила ему сына.
Жить хочется
Отец Нины Павловны после войны стал директором леспромхоза в Слуцке. Двоюродный ее брат Толя Петух окончил университет и стал главным редактором на белорусском радио. Партизанского командира Веера назначили работать на спиртзавод, к нему часто приезжали бывшие партизаны. А младенец, чьи пеленки сушил отряд в блокаду, вырос и стал заслуженной артисткой белорусского театра Тамарой Николаевой.
А командир Дерябин умер в 2000 году, последним из всех партизанских командиров. Теперь улица в деревне Потичево Смолевического района называется его именем. Про жизнь в отряде он написал мемуары, рукопись состоит из 29 глав и называется "Комсомольская искра". А на месте стоянки партизанского отряда построили мемориал, трибуну и макет землянки.
Нина Павловна на кухне рассказывает мне про секретное партизанское задание, которое она вместе со своей мамой выполнила в войну для спецгруппы майора Гнеденко из Москвы, заброшенного как-то к ним в лес. Они уговорили одного фашиста стать советским шпионом. Он называл им пункты назначения поездов и номера частей, которые ехали в вагонах. Немца звали Адам Брэдгауэр, он был заместителем начальника железнодорожной станции. Он верил, что все хорошее в Германии идет от Гитлера, а нехорошее - от гестапо и СС.
В январе 44-го Адам Брэдгауэр был казнен гестапо, а спецгруппа майора Гнеденко больше не появлялась в лесу. Радист этой группы Ромахин должен был передать в Москву шифровку о том, чтобы Нину Павловну представили к награде. Но после победы она об этом забыла, а вспомнила только сейчас. Так что она просит меня на прощание: "Деточка, если будешь в Москве, привези мне мой орден Красной Зве==============================================================================================
Командир партизанского отряда «Искра» Дерябин был немногословен:
— Майор Карагодин, недавно бежавший из плена, говорит, что в пяти километрах от Минска стоит наш подбитый танк. Нужно снять с него пушку и доставить ее в отряд. Пойдете вдвоем с Карагодиным.
Начальник штаба Локтионов добавил:
— По пути завернете в совхоз «Зеленки» на Червенщине. Местные кузнецы помогут вам поставить пушку на колеса от сеялки, сделают для нее станок. И будет у нас своя артиллерия. Задание, браток, важное и сложное...
Виктор Кленицкий и сам понимал всю сложность предстоящего задания. До Минска путь неблизкий, а вокруг фашисты со своими гарнизонами, заставами, постами. Каково будет возвращаться назад с пушкой?! Ее ведь не спрячешь, как, допустим, прятали они в специально оборудованном в бричке тайнике оружие и боеприпасы.
В бывший совхоз «Зеленки» добрались к вечеру. Договорились с кузнецами, которые уже не раз выручали партизан, и решили передохнуть, а уж утром двинуться за пушкой. Остановились в доме барачного типа, в квартире четырнадцатилетнего партизанского связного Володи Зыля. Не раздеваясь, прилегли..
Под утро разбудила Виктора автоматная очередь. Он выглянул в окно — в зыбком свете раннего утра смутно маячили фигуры немцев.
«Видать, нашлась каинова душа, выдала!» — мелькнула у него мысль. Вслед за Карагодиным Виктор выскочил на крыльцо. Но автоматная очередь смахнула с головы Александра Васильевича пилотку, и партизанам пришлось вернуться в дом.
— Давай на чердак! — кивнул головой Карагодин.
Немцы оцепили дом, жителей согнали во двор. Виктор услышал, как властный голос спросил:
— Где есть партизаны?
— Не знаем. Были и ушли, — отвечал кто-то из толпы.
Тот же властный голос, коверкая русские слова, приказал:
— Вот ты, мальчшик, марш туда, на этот... шердак!
Виктор осторожно приблизился к дыре в крыше, выглянул во двор. Двое солдат держали под дулами автоматов старуху Зыль и ее дочку, а высокий, с закатанными рукавами верзила толкал прикладом в спину Володю:
— Давай, давай, бистро! Говорить им: «Сдавайся!»
Через минуту в проеме показалась вихрастая голова Володи. Он влез на чердак, тихо сказал:
— Требуют сдаться.
Виктор и Карагодин понимали: спастись не удастся. Жить им оставалось ровно столько, на сколько времени у них хватит патронов.
— Возвращайся назад, Володя, — шепнул мальчику Виктор. — Скажи: здесь никого нет.
Паренек послушно нырнул вниз. Во дворе послышалась ругань, глухой удар, детский крик, и Володе пришлось вновь залезть на чердак. Следом за ним в лазе показалась голова гитлеровца. Карагодин бросил в него кирпич, немец молча полетел вниз. И сразу же несколько длинных очередей прошили чердак. Партизаны укрылись за дымоходом. Потом стрельба прекратилась, и в наступившей тишине визгливый голос потребовал:
— Лезь за сыном, старая дура! Скажи тем, пусть сдаются. Обещаем сохранить жизнь.
На чердак поднялась Володина мать, заплакала:
— Слезайте, может, не расстреляют, ироды.
Партизаны ответили отказом. Остался с ними и Володя. Мать его спустилась во двор.
— Никого там нет, кроме сына. А он боится слезать.
И опять остервенело застучали автоматы. Стреляли теперь не только с улицы, стреляли и из дома через потолки комнат, находящихся под чердаком. Чердак наполнился едкой, удушливой пылью. Время от времени пальба прекращалась, и немцы требовали:
— Эй вы! Слезайте. Не тронем. Считаем до трех!
Так длилось около часа. Партизаны молчали, а фашисты лезть к ним опасались, вновь и вновь посылали Володину мать. Потом на чердак полетели гранаты. Одна из них разорвалась недалеко от Виктора и Карагодина, оцарапала их осколками. Вторую Карагодин сумел поймать на лету и бросил вниз. Фашисты отпрянули.
— Что будем делать, Александр Васильевич? — спросил Виктор. — У нас, пожалуй, полсотни патронов не наберется...
— Будем драться до последнего, — ответил Карагодин и, высунув в дыру ствол винтовки, выстрелил. — Ты не знаешь, что такое плен!
Немцы больше не уговаривали партизан сдаваться — они поняли, что эти люди могут достаться им только мертвыми.
Внизу затрещал огонь, и клубы дыма потянулись на чердак. Фашисты подожгли дом. Во дворе раздался женский крик, плач.
— Все! На этот раз конец, — отложив в сторону винтовку, сказал Карагодин. — Давай попрощаемся, Витя!
Володя смотрел на партизан широко открытыми глазами, и слезинки одна за другой скатывались по его грязным щекам. Карагодин и Кленицкий, переглянувшись, поняли друг друга без слов. И Карагодин скомандовал:
— Спускаемся! Там видно будет.
Только слезли вниз, как рухнула крыша. И тут же увидели: немцы бегут к околице, а оттуда доносится ожесточенная стрельба. Уже позже узнали: своим спасением они были обязаны партизанам другого отряда, которые случайно напоролись на заставу немцев.
А спустя несколько дней немецкая газетенка, выходившая в Червене, сообщила, что в деревне Зеленки уничтожено четырнадцать партизан. О своих потерях — около двух десятков человек — немцы, естественно, умолчали. Кстати, пушку партизаны все-таки с танка сняли, правда, несколько позже...
В июле сорок четвертого, сразу же после парада партизан в Минске, Виктору Кленицкому в числе других его товарищей по оружию предложили работу в милиции.
Так в свои двадцать лет Виктор Кленицкий стал работником уголовного розыска Гродненской области. В те послевоенные годы на территории области бродили недобитые банды фашистских приспешников, немало было и уголовников.
Очередная операция обычно начиналась с короткой и тревожной фразы дежурного:
— Кленицкий, на выезд!
И оставался недосмотренным кинофильм, откладывалась в сторону книга. Сколько раз эта фраза поднимала Виктора с постели, и он торопливо собирался, шел навстречу чужой беде, спешил на помощь людям.
...В деревне Путришки неподалеку от Гродно однажды ночью обворовали сберегательную кассу, забрали сейф вместе с крупной суммой денег. При осмотре места происшествия следов преступников обнаружить не удалось. Ничего толком не могли рассказать ни жители деревни, ни сторож, который, как выяснилось, в ту ночь спал дома.
— И все-таки я не верю, чтобы никто ничего не знал о преступлении! — сказал Кленицкий сотрудникам оперативной группы. — Вы работайте, а я пройдусь по селу.
Возле утопавшего в кустах акации дома на скамейке сидел могучий старик с обвислыми запорожскими усами.
— Добрый день, отец, — кивнул Виктор, присаживаясь рядом со стариком.
Тот оглядел Кленицкого, его потрепанный костюм, на секунду задержал взгляд на усталом лице оперативника и неохотно буркнул:
— Здоров, коль не шутишь.
Помолчали. Потом Виктор как можно равнодушнее спросил:
— Слышали, кассу ограбили?
— Слышал что-то такое. — Дед явно не был расположен говорить с незнакомым человеком.
Виктор задал собеседнику несколько вопросов, и по тому, как старик уклончиво отвечал на них, понял: тот что-то знает. Конечно, можно было бы предъявить старику служебное удостоверение и допросить его. Но Виктор был уже не новичком в уголовном розыске и по опыту знал: так ничего не добьешься.
Около двух часов просидел Кленицкий со стариком. Они выкурили по десятку сигарет, обсудили, казалось, все новости кроме главной... Виктор уже начал терять терпение, когда дед, погасив о каблук окурок, сказал:
— А ты настырный. Люблю таких. Я сразу догадался, откуда ты. Так вот, слушай. Может, и помогу тебе. Утром на зорьке вышел я из хаты, слышу, как вон в том леске стучат вроде молотком по пустой бочке...
В леске, на который указал дед, обнаружили взломанный сейф, а на траве капельки крови. Вероятно, при вскрытии сейфа преступник поранил руку. От жителей деревни узнали, что Алексей К., ранее судимый за кражи, накануне вечером крутился возле кассы. Дома его не оказалось, зато мать протянула работникам милиции стопку лотерейных билетов, сказала:
— Ночью забежал, бросил их на стол и опять убежал. Вы бы уж, начальники, повоздействовали на него, иначе опять сядет в тюрьму...
Лотерейные билеты оказались из похищенного сейфа.
И оперативники устроили возле дома К. засаду.
Алексей появился под вечер. Кленицкий узнал его по приметам сразу же. Он вышел на тропинку и, поравнявшись с парнем, поздоровался:
— Привет, кореш!
Алексей механически протянул замотанную тряпкой ладонь, кисть его руки оказалась в железных тисках оперативника. Из кармана преступника извлекли финку и кастет. Алексей окинул Кленицкого злобным взглядом, прошипел:
— Чисто сработали. Я думал, действительно свой...
И еще один случай.
...Вечером, когда Кленицкий уже собирался уходить домой, по внутреннему телефону позвонил дежурный и сказал:
— Направляю к вам гражданку Кизюкевич. Разберитесь.
Женщина, волнуясь, рассказала, что в ее квартире из двери вырван замок, исчезли ценные вещи, деньги...
Виктор Владимирович слушал Кизюкевич, а в голове вертелась мысль: «Кто мог совершить кражу? Никак Алексияк?»
Собака взяла след не сразу, но затем привела к маленькому домику на окраине Гродно. Хозяев его, скупщиков краденого, Кленицкий знал. На стук вышла хозяйка. Кленицкий шагнул к ней, быстро спросил:
— Анна, какие вещи тебе принес Алексияк?
Женщина вздрогнула, но быстро оправилась от испуга.
— Ничего он мне не приносил. Он уже полгода не заходит!
— Брось, Анна! Сама знаешь, я без дела к тебе не прихожу. Показывай вещи.
Из комнаты послышался хриплый голос мужа:
— Я же говорил тебе, не бери это барахло! Вот и расхлебывай теперь кашу...
С Алексияком Виктору Владимировичу пришлось немало повозиться. А недавно, незадолго до того, как майор Кленицкий ушел на пенсию, Алексияк пришел к нему на работу.
— Освободился я, — сказал он. — И точка! Новую жизнь начинаю. Да разве один я? Сколько вы таких, как я, людьми сделали!..
Уголовного розыска воин | Уголовного розыБеларусь" - ф. 4053, 81 ед. хр., 1941-1944 гг.
"Большевик" - ф. 4080, 40 ед. хр., 1941-1982 гг.
"Буревестник" - ф. 4334, 5 ед. хр., 1943-1944 гг.
"Дяди Коли" - ф. 4081, 31 ед. хр., 1942-1944 гг.
"Железняк" - ф. 4082, 7 ед. хр., 1942-1944 гг.
"За Советскую Белоруссию" - ф. 4071, 223 ед. хр., 1942-1944 гг.
"Красное Знамя" - ф. 4073, 43 ед. хр., 1942-1944 гг.
"Народные мстители" - ф. 4085, 136 ед. хр., 1939-1944 гг.
"Пламя" - ф. 4076, 58 ед. хр., 1942-1944 гг.
"Разгром" - ф. 4077, 262 ед. хр., 1942-1944гг.
отряд "Искра" командир Дерябин Владимир Павлович 1907-2000 гг.,
комиссар Щербаков,
начальник штаба Львов
партизаны: Владимир Батура, Тимофей Измайлов, Анатолий Николаевский, Вячеслав Горбатович, Колшебек Исманов, Анатолий Ищук, Анар Иманалиев, Сергей Чигринов-политрук роты, Федор Углев, Виктор Гаврилкин, Иван Тулупов, Иосиф Зинькович, Леонид Хлопяников, Василий Тайбухтин, Андрей Арсентьевич Коростылев 1911-1994 гг. (138 обс 112 СД в 1941г.), Анатолий Александрович Василицев 1919 г.р., в РККА мл.политрук, политрук роты; Киязь Букаев, Григорий Шатрун, Иосиф Жидович, Николай Яшков (погиб); Во время немецкой оккупации д.Слободка входила в зону действия партизанской бригады «Разгром» Минско-Червенской партизанской зоны. В художественно-документальных книгах Василия Зеленского «В одном строю» и «В боях испытанные» ничего заслуживающего внимания я не нашел. В сборнике же воспоминаний участников партизанского движения в Беларуси 1941-1944 «В едином строю», Мн. «Беларусь» в очерке бывшего командира п/о «Искра» п/б «Разгром» В.П. Дерябина «В грозные годы», читаем: «Весной 1943г. разведка донесла командованию отряда «Искра» о том, что в г/п Смолевичи находится группа поляков, принудительно мобилизованных в немецко-фашистскую армию. Было решено попытаться привлечь поляков на сторону партизан. Поручили это командиру инициативной группы И.Д.Николаеву, смелому и решительному партизану. -"Разгром" - ф. 4077, 262 ед. хр., 1942-1944 гг.
отряд "Искра"
командир Дерябин Владимир Павлович 1907-2000 гг.,
комиссар Щербаков,
начальник штаба Львов.
партизаны: Владимир Батура, Тимофей Измайлов, Анатолий Николаевский, Вячеслав Горбатович, Колшебек Исманов, Анатолий Ищук, Анар Иманалиев, Сергей Чигринов-политрук роты, Федор Углев, Виктор Гаврилкин, Иван Тулупов, Иосиф Зинькович, Леонид Хлопяников, Василий Тайбухтин, Андрей Арсентьевич Коростылев 1911-1994 гг. (138 обс 112 СД в 1941 г.), Анатолий Александрович Василицев 1919 г.р., в РККА мл.политрук, политрук роты; Киязь Букаев, Григорий Шатрун, Иосиф Жидович, Николай Яшков (погиб). =Карательные меры применяли все части, участвовавшие в операции, начиная от полков 1-й мотопехотной бригады СС и заканчивая батальонами коллаборационистов. Были сожжены деревни Купленка, Новая Слобода, Сомры, Гоенка, Березка, Полежаевка, Заозерье, Клева, Заболотье, Козел, Падар, Волковщина, Задний Бор[410].
В итоговом донесении об операции "Карлсбад" командование 1-й мотопехотной бригады СС сообщало, что был уничтожен 1051 партизан, сожжено несколько деревень и захвачен скот. На участке, где действовал 14-й полицейский полк, потери "народных мстителей" составили 546 человек убитыми и 55 захваченными в плен. Собственные потери экспедиционных сил оказались относительно невысокими: 27 убитых и 65 раненых[411].
Севостьянов и Жуковская вспоминают, что "блокада… тяжело отразилась на боеспособности бригады ["Чекист". - Примеч. авт.]. Она оказалась разобщенной. Потери ее были значительными. Два отряда во главе с П.И. Марковым и С.Н. Якимовым прибыли в Лепельский район лишь в декабре и соединились с бригадой, а отряд Никитченко примкнул к бригаде С.Г. Жунина и продолжал наносить удары по врагу"[412].
В то же время вызывает сомнения цифра партизанских потерь, представленная в немецком донесении. Скорее всего, больше половины тех, кого причислили к "народным мстителям", были гражданские лица. По данным, собранным партизанами, войска СС, полиция и охранные части расстреляли более одной тысячи человек[413].
Немцы в целом были удовлетворены результатами операции. Партизанская зона была ликвидирована, а формирования "народных мстителей" рассеяны. 24 октября 1942 г. бригадефюрер фон Тройенфельд выпустил приказ, где говорилось:
"23.10.42 операция "Карлсбад" завершена. Большой лесной массив умиротворен и очищен от банд. Почти ежедневные подрывы железнодорожной магистрали Борисов - Толочин с 11.10.42 прекращены. Оперативный центр "Борисов", руководивший бандами в районе Борисов - Орша и получавший указания непосредственно из Москвы, разгромлен.
Я выражаю всем командирам, унтер-офицерам и рядовым боевых частей, которые с 11 по 23.10.42 вели боевые действия в труднопроходимой местности против хитрого врага, мою признательность. Я вспоминаю обо всех, кто выполнил свой долг и отдал свои жизни. Их смерть является нам напоминанием, что борьба против коварного врага должна быть беспощадной"[414].
Находясь в подчинении 1-й мотопехотной бригады СС, команда Дирлевангера готовилась к новым боям. В начале ноября 1942 г. в часть пришел приказ о том, что личный состав будет принимать участие в операции "Фрида" (Frieda). Данная операция представляла собой локальную акцию по ликвидации партизанских бригад Минской зоны. Планировалось тщательно прочесать Березинский, Смолевичский и Червенский районы, разгромить местные "банды" и захватить как можно больше скота и зерна. Командовал операцией Тройенфельд, который помимо зондеркоманды привлек к оперативным мероприятиями 8-й и 10-й полки СС, а также команду службы порядка Лидогора[415].
Руководство СС и полиции Белоруссии не имело точной информации, какие силы "бандитов" сосредоточены в районе предстоящих боевых действий. Тем временем здесь действовало три партизанские бригады:
Бригада "Разгром":
- отряд "Разгром" (командир - П.Т. Клевакин, комиссар - И.Л. Сацункевич);
- отряд "Искра" (командир - В.П. Дерябин, комиссар - И.В. Локтионов);
- отряд "Знамя" (командир - В.Ф. Веер, комиссар - С.А. Соболев);
- отряд "Коммунист" (командир - В.К. Деруго, комиссар - А.Н. Базылевич).
Бригада им. Щорса (командир - Н.Л. Дербан, комиссар - М.П. Прусак):
- отряд "Большевик" (командир - А.З. Гаврусев, комиссар - В.Б. Уразбаев);
- отряд "Победа" (командир - С.И. Барауля, комиссар - Н.А. Алексеев).
Бригада "За Советскую Белоруссию":
- 1-й отряд (командир - И.И. Власов);
- 2-й отряд (командир - Е.И. Шишкин, комиссар - А.Е. Лукьяненко);
- 3-й отряд (командир - Я.Е. Василенко, комиссар - Притчин);
- 4-й отряд (командир - С.Т. Кононов, комиссар - А.И. Шишов)[416].
Как следует из немецких документов, на операцию отводилось четыре дня - с 5 по 9 ноября 1942 г. Тройенфельд рассчитывал незаметно сосредоточить войска, блокировать партизанскую зону и уничтожить "бандитов". Перед самой операцией немцы захватили в плен несколько партизан. Но выяснить, где конкретно расположены лагеря и стоянки, не удалось. Оперативный штаб Тройенфельда имел лишь приблизительные данные[417].
Сосредоточение войск СС началось 5 ноября. В партизанский край немцы двинулись одновременно несколькими колоннами. Из Борисова - через деревни Гливень, Забашевичи, Градно, Новодворье на Слободу и Маконь. Вторая колонна, также из Борисова, - на Заручье, Дубники и Стриево. Третья колонна из Смолевич - на Шипьяны, Кленник, Заболотье, Стриево с целью выхода к Патичево и Слободе. Четвертая колонна из Червеня - через Домовицкое, Замосточье, совхоз имени Буденного, опять же с целью выйти к Патичево, Соколы, Маконь и Слободе. И пятая колонна из Березино - через Жеремец, Беличаны, Рованичи и Слободу[418].
Команда Дирлевангера получила из 8-го полка СС два противотанковых орудия калибра 37-мм. Часть должна была действовать самостоятельно, не забывая, однако, поддерживать взаимодействие с батальонами 10-го полка СС. От Заболотья (отметка 82/94) было решено пустить вперед подразделение службы порядка Лидогора, которое обязано было провести немцев к "бандитскому лагерю"[419].
По воспоминаниям бывших "народных мстителей", операция "Фрида" для них началась внезапно. Несмотря на то что передвижения войск СС было замечено еще накануне блокировки партизанской зоны, никто не ожидал, что окружение будет стремительным. Бывший комиссар бригады "Разгром" И.Л. Сацункевич вспоминал: "Двигались войска ночью и довольно быстро, так что мы сразу же оказались в огненном кольце, которое, к сожалению, обнаружили поздно"[420].
Слова Сацункевича подтверждает другой бывший партизан - боец бригады "За Советскую Белоруссию" А.Т. Короткевич: "… Гитлеровцы опередили нас… В морозном воздухе звонко прокатился первый разрыв. Потом еще и еще, а несколько секунд спустя разрывы слились в сплошную неумолчную канонаду. Обстреливался массив в треугольнике Рованичи - Хутор - Новозерье. Вскоре разведка доложила: противник большими силами движется из Борисова, Березино и Червеня в партизанскую зону.
Большими силами… Лишь значительно позже стало известно, что против трех наших бригад [автор имеет в виду соединения "Разгром", "За Советскую Белоруссию", им. Щорса. - Примеч. авт.] фашисты бросили целую дивизию - свыше двадцати тыс. солдат и офицеров [на самом деле численность оперативной группировки Тройенфельда не превышала 6 тыс. человек. - Примеч. авт.]. Это было как снег на голову"[421].
Партизаны решили задержать передовые части немцев. Из отряда "Разгром" была выделена 1-я рота Г. Холодова, внезапно атаковавшая разведывательные дозоры команды Дирлевангера около деревни Слобода. Штрафникам пришлось дожидаться подхода подразделений 10-го полка СС. "Народные мстители" заняли оборону на опушке леса и удерживали ее до конца дня. Эсэсовцы не рискнули перейти в наступление, пока не будут установлены силы оборонявшегося противника. Командный пункт Дирлевангера находился восточнее деревни Слобода. Из штаба Тройенфельда пришел приказ о том, чтобы зондеркоманда атаковала "бандитов" 6 ноября в 9 часов утра. Одновременно с этим батальоны 10-го полка СС должны были предотвратить прорыв противника на линии Дубровно (отметка 76/18), Потичево (78/96), Большое Стриево (82/96), Красное Озеро (84/00)[423].
Командование партизанских формирований, поняв, что открытые боевые действия приведут к большим потерям, решило уклониться от боев. Так, бригада "Разгром", чтобы сбить немцев с толку, отправилась в обход населенных пунктов и людных мест, но в сторону крупных гарнизонов, чего немцы не ожидали. Отряды прошли севернее Стриево, южнее Замостья, затем круто свернули на север и подошли к железной дороге в районе между Смолевичами и Жодино у деревни Трубенок. Стала отходить и бригада "За Советскую Белоруссию". Несмотря на меры предосторожности, боя избежать не удалось. Возле деревни Соколы, где отряды собирались переправиться через реку Уша, они неожиданно натолкнулись на колонну противника и в течение нескольких часов отбивали атаки батальонов СС[424].
Партизанам из бригады "За Советскую Белоруссию" на какое-то время удалось оторваться от преследования, однако вскоре они вновь вступили в бой. "Еще дважды пришлось нам переправляться под огнем через Ушу, - вспоминал Короткевич, - искать выхода из кольца. Сколько прошли километров - трудно сказать, но каждый из них давался ценою невероятных усилий. Ни обогреться, ни обсушиться, ни утолить голод - кругом враг. Может быть, редкой выдержке начальника штаба Ермолая Иванова, который вел нашу группу, больше всего обязаны мы тем, что слабое место в кольце блокады было, в конце концов, найдено. Прорвавшись между деревнями Рудня и Уборки, мы достигли Проходки и расположились там на привал"[425].
Сумела пробиться из окружения и бригада им. Щорса, ушедшая в сторону Березино. В то же время в блокированной зоне еще оставались партизаны. В основном это были диверсионные группы, возвращавшиеся с боевых заданий. Одна из таких групп - из отряда "Знамя" - целый день провела в холодной воде, в незамерзающих болотах. Партизаны-подрывники, пишет И.Л. Сацункевич, "несколько раз видели сквозь маскировавшие их мелкие кустики гитлеровские цепи. Каратели подходили вплотную к кочковатой зловещей пустоши, рассеивали по ней длинные веера автоматных очередей. Но дальше идти не решались"[426].
На самом деле утверждения Сацункевича не соответствуют действительности. Части 1-й мотопехотной бригады СС и команда Дирлевангера тщательно прочесывали болотистую местность. То, что партизаны не были обнаружены, следует считать везением. Тройенфельд, лично принимавший участие в прочесывании болот, отмечал в приказе по бригаде: "В целом 7 ноября 1942 года во время многочасового марша я лично убедился в том, что можно очень хорошо проходить болота, переходя с кочки на кочку. То, что умеют делать бандиты, умеют и войска СС"[427].
8 ноября зондеркоманду Дирлевангера вывели из подчинения фон Тройенфельда, однако оперативный район она не покинула. Личному составу была поставлена новая задача: обеспечивать вывоз сельхозпродукции. Командный пункт Дирлевангера находился в эти дни в деревне Рованичи (отметка 72/06, Червенский район). Возможно, именно здесь 10 ноября 1942 г. командиру штрафников вручили медаль "За храбрость" для восточных добровольцев I класса с мечами "в золоте"[428].
13 ноября 1942 г. Дирлевангер выпустил приказ, в котором подробно расписывал, по каким направлениям следовало осуществлять транспортировку скота и зерна: а) Оссово (84/16) - Боровино (76/16) - Малые Логии (70/14) - Горч (62/38); б) Новичина (84/06) - Слобода (76/02) - Юровичи (72/04) - южный край Новых Пут (70/98) - Новоселье (66/00) - шоссейная дорога; в) Замостье (84/94) - Заболотье (82/94) - Клинический Центр (78/92) - Рудня (72/90) - Замостье (72/94) - Дрехча (64/92) - Горатичи (60/90) - Червень.
В приказе также подчеркивалось: "Транспортировка запасов продовольствия является важной задачей руководителей по сельскому хозяйству. Установление контактов и взаимодействия с ними крайне важно. Перемещение подразделений нельзя проводить без сопровождения руководителей по сельскому хозяйству. Просьбы руководителей по сельскому хозяйству, особенно по подавлению бандитского сопротивления, следует выполнять немедленно"[429].
Разумеется, подчиненные Дирлевангера привлекались не только к транспортировке сельхозпродукции на пункт запасов командующего группы армий "Центр", но и к "акциям по усмирению". Восточные добровольцы штрафной части сожгли деревню Старая Князевка, убив троих человек. 17 ноября 1942 г. "специальному обращению" подверглись жители деревни Дубовручье, где было сожжено 80 домов и расстреляно 247 гражданских лиц. Здесь вновь "отличились" славянские эсэсовцы. Так, А.С. Стопченко рассказал на допросе: "В ноябре 1942 г. в деревне Дубовручье я, Ялынский, Грабаровский, Мироненко и Шинкевич участвовали в расстреле 200 человек. После этого из окрестных деревень забрали людей, годных для отправки в Германию, угнали скот"[430].
Остались воспоминания о сожжении Дубовручье и в партизанских мемуарах. Сацункевич пишет об этом так: "Страшная трагедия произошла уже в последние дни блокады в большой деревне Дубовручье… Гитлеровцы налетели на деревню крупными силами, окружили ее, выгнали из домов жителей и закрыли их в огромном помещении животноводческой фермы. Когда раздались выстрелы, я находился в отряде "Искра", километрах в пяти-шести от Дубовручья. Поднял по тревоге бойцов этого и рядом расположенного отряда "Коммунист". Буквально бегом помчались бойцы к деревне. Каждый понимал, чем может кончиться налет карателей. Ведь жители только-только вернулись в дома после блокадных дней, которые они пережидали в лесах и болотах. Но как мы ни спешили, опоздали. На месте деревни дымились головешки. И нигде ничего живого"[431].
В те же дни были уничтожены деревни Червенского района Замосточье и Майзорово, населенный пункт Березинского района Красное, где жертвами расправы стало 130 человек[432].
Но, пожалуй, одна из самых жестоких экзекуций произошла 28 ноября 1942 г. в деревне Боровино. Окружив населенный пункт, подчиненные Дирлевангера убивали всех, кто им попадался на глаза.
Часть жителей была брошена в колодцы и в горящие дома. Стопченко показал на процессе: "Нами была уничтожена деревня Боровино, в которой я вместе с подсудимыми участвовал в расстреле мирных граждан. Ходили по домами и расстреливали. Нами было уничтожено около 300 человек"[433].
По версии белорусского историка М. Ботвинника, акция в Боровино проводилась против еврейского населения. Причем в убийстве людей принимали участие и местные полицейские, в результате эсэсовцы и коллаборационисты уничтожили 240 человек. Эта трактовка событий вызывает сомнение: деревня Боровино располагалась в партизанской зоне, и никаких полицейских там не было. Жестоко в отношении населения действовали и части 1-й мотопехотной бригады СС. Были "зачищены" деревни Туры, Курганы, Пелика, Заболотье, Стриево, Маконь и др. 1600 жителей населенных пунктов Замостье, Заболотье, Кленки, Бортники, Дубники, Стриево, Старинка, Пасека, Потичево согнали для принудительных работ в специальный лагерь в Смолевичах. Во время операции было убито 136 человек, захвачено 1280 т зерна, 630 голов скота[435].
По утверждению историка Б. Болля, подчиненные Дирлевангера в ходе операции "Фрида" уничтожили около 130 партизан. Но на какой источник опирается исследователь, делая подобное заявление, неясно[436]. Сколько штрафников потеряла особая команда, также неизвестно. В 1-й мотопехотной бригаде СС было два солдата убито и 10 ранено[437].
В период операции "Фрида" команда Дирлевангера не только занималась вывозом захваченных сельхозпродуктов, но также проводила "зачистки" в Кличевском районе Могилевской области. Приблизительно в начале второй декады ноября личный состав штрафного формирования ликвидировал диверсионную группу 720-го отряда. По воспоминаниям Храмовича, группу (состояла из восьми человек) возглавлял заместитель командира отряда, сотрудник советской военной разведки Я.А. Курпаченко. Диверсанты пустили под откос воинский эшелон в районе блокпоста 219-го километра на перегоне Рогачев - Быхов. Возвращаясь с задания, партизаны решили отдохнуть в лесной деревне Роги. На рассвете в населенный пункт неожиданно прибыло подразделение из батальона Дирлевангера. "Народные мстители" попытались уйти незаметно, но их обнаружили и открыли огонь на поражение[438].
О подробностях боя в селе Роги рассказал в своих мемуарах Храмович. Он пишет: "Старший лейтенант Курпаченко приказал группе отходить, а сам, укрывшись за угол низенькой баньки, стоявшей в конце огорода, стал огнем из автомата прикрывать отход товарищей. Четверым - Ивану Колодяжному, Тереху Подголину, Алексею Соловьеву и Ване Сидорову - удалось оторваться от противника. Никифор Миткевич, Константин Подголин были убиты, а Константин Шмидов, раненый, попал в плен"[439].
Курпаченко, сообщает Храмович, вел бой в окружении до последнего патрона, получил смертельное ранение и, когда браконьеры попытались его захватить живьем, подорвал себя последней гранатой. Константина Шмидова "дирлевангеровцы" доставили в Могилев и передали сотрудникам полиции безопасности и СД. Позже партизанам стало известно, что Шмидова подвергали интенсивным допросам, однако он никого не выдал и скончался во время пыток[440].
В конце ноября 1942 г. батальон Дирлевангера возвратился в Могилев, откуда периодически выезжал в район Червеня для проведения "акций по усмирению". Примерно в середине декабря 1942 г. штрафную часть включили в состав боевой группы начальника штаба высшего фюрера СС и полиции Центральной России, бригадефюрера СС Франца Кучеры. Перед браконьерами поставили задачу провести разведывательные мероприятия в Березинском, Червенском и Осиповичском районах, с целью сбора объективных данных о партизанских формированиях, действующих на этой территории. Кучеру особенно интересовал район Пирунов Мост - Веселов - Гродзянка - Коленка[441].
В третьей декаде декабря 1942 г. батальон Дирлевангера постоянно принимал участие в боевых действиях в районе Березино - Червень. Командование действовавшей здесь 3-й Березинской партизанской бригады (120-й, 128-й, 130-й и 345-й отдельные отряды, подчинявшиеся Кличевскому оперативному центру), вероятно, почувствовало, что немцы проводят разведывательные мероприятия, и попыталось помешать противнику. Начиная с 20 декабря личный состав батальона вел ожесточенные бои с партизанами. 22 и 23 декабря из части поступили доклады об уничтожении 16 "бандитов", захвате 14 подозреваемых в связях с партизанами. В качестве трофеев браконьеры взяли восемь винтовок и четыре ручных гранаты. Потери были минимальными: один убит и один легко ранен[442].
В том же районе, где батальон Дирлевангера занимался разведкой, вели боевые действия русские подразделения 700-го полкового штаба - 633-й и 634-й батальоны, подчинявшиеся командующему Восточными войсками группы армий "Центр" полковнику Юлиусу Коррети. 24 декабря обстановка обострилась. Партизаны оказывали упорное сопротивление, и в рядах русских формирований (ранее входивших в состав РННА, или соединения "Граукопф") отмечались потери. 634-й батальон потерял в одном из боев 120 человек убитыми и 37 ранеными, и вдобавок ко всему при отходе попал под огонь 633-го батальона, принявшего его за партизан. Коррети запросил поддержки. В неспокойном районе было решено провести операцию, имевшую три цели: во-первых, очистить от "банд" шоссе Березино - Червень, во-вторых, продолжить разведку, выявив как можно больше партизанских баз, и, в-третьих, нанести "народным мстителям" большие потери[443].
Операция получила кодовое наименование "Березино - Могилев" (Beresino - Mogilew). В приказе начальника СС и полиции Центральной России от 25 декабря 1942 г. говорилось:
"1) Банды противника считают шоссе Березино - Червень занятым. Освобождают шоссе силы вермахта под руководством 286-й охранной дивизии.
2) Особый батальон СС "Дирлевангер" усиливается танково- разведывательной ротой. 57-й батальон охранной полиции, начиная с 26.12.42, поступает в подчинение 286-й охранной дивизии. Срок подчинения - приблизительно до 5.1.43.
3) Батальон стоит 26.12.42, в 8.15 на шоссе Могилев - Белыничи в походном порядке (на бронетранспортерах), готовым к движению на запад в направлении Лахва - мост. Командир батальона сообщает
О своей части исполняющему обязанности командира 286-й охранной дивизии генерал-майору Хартманну, который усиливает батальон танково-разведывательной ротой. 57-й батальон охранной полиции включается в походную колонну в Белыничах.
4) Снабжение для усиленного особого батальона СС "Дирлевангер" осуществляется, как и прежде. Необходимо взять с собой достаточный запас продовольствия.
5) Особый батальон СС "Дирлевангер" уведомляет высшего фюрера СС и полиции Центральной России о соответствующем месте дислокации и о возможных специальных мероприятиях по радио или телефону"[444].
Командовал операцией "Березино - Могилев" полковник Коррети. По его указанию было сформировано три боевых группы:
- 1-я: особый батальон СС Дирлевангера в составе одной немецкой (командир - унтерштурмфюрер СС Бодаммер) и двух русских рот (командир - оберштурмфюрер СС Вальдемар Вильгельм), мотоциклетного взвода, двух разведывательных бронетранспортеров и 1 батальона СС (из 1-й мотопехотной бригады СС);
- 2-я: 633-й восточный батальон (командир - подполковник Н.И. Коровин) в составе штабной и двух охранных рот, двух разведывательных бронетранспортеров и команды службы порядка Шевчука (50 полицейских);
- 3-я: 634-й восточный батальон в составе штабной и двух охранных рот на санях.
В резерве оставалась 12-я моторизованная рота восточных войск[445].
Цель оперативных мероприятий заключалась в том, чтобы в течение трех дней, с 28 по 30 декабря 1942 г., окружить и уничтожить партизанские отряды в районе деревень Колбча, Голынка и Шабовка, ворваться в "бандитские лагеря", полностью их разрушить, а затем возвратиться в пункты постоянной дислокации[446].
В период подготовки к операции в особом батальоне, в связи с убытием Дирлевангера в отпуск (28 декабря 1942 г. - 20 февраля 1943 г.), обязанности командира части было поручено временно исполнять штурмбаннфюреру СС Францу Магилю. Временное назначение Магиля на должность командира батальона не вызвало у личного состава большого удивления, поскольку он неоднократно приезжал в штрафное формирование и через него поддерживалась связь со штабом высшего фюрера СС и полиции Центральной России.
Выжил / пропал без вести / погиб:
выжил
Близкий:
нет
Дата и время создания карточки:
2012-11-03 15:05:54
Дата и время последнего изменения:
2023-10-25 22:23:50
При использовании материалов сайта ссылка на www.pobeda1945.su обязательна.
